Читать книгу "125 лет кинодраматургии. От братьев Люмьер до братьев Нолан - Камилл Ахметов"

Ты знал: контекстный нарратив

Не всегда в экспозиции истории можно рассказать все необходимое для ее понимания. Подумайте о том, например, сможет ли человек, незнакомый с жизнью и бытом в СССР и России, вместе с нами смеяться во время просмотра фильмов «Ирония судьбы, или С легким паром!» Эльдара Рязанова (1975) и «Москва слезам не верит» Владимира Меньшова (1979) и так же, как мы, переживать, наблюдая за героями «Аритмии» Бориса Хлебникова (2017) и «Сердца мира» Наталии Мещаниновой (2018)? Ни в какой экспозиции это не поместится.

Попробуйте без подготовки посмотреть хороший фильм Китти Грин «Ассистентка» (2019). Если вы незнакомы с деталями знаменитых журналистских расследований The New York Times и The New Yorker 2017 года, касающихся продюсера Харви Вайнштейна, то, скорее всего, ничего не поймете. Если же вы читали соответствующие публикации или, например, смотрели документальный фильм «Быть Харви Вайнштейном» (реж. Урсула Макфарлейн, 2019), впечатление от «Ассистентки» будет значительно более глубоким… А для полноценного восприятия картины Анны Меликян «Фея» (2020, в ролях Константин Хабенский, Ингеборга Дапкунайте, Никита Еленев, Екатерина Агеева) важно не только посмотреть фильмы (желательно все) Андрея Тарковского, но и очень хорошо их помнить – просто знать о том, что они существуют, недостаточно.

Но вправе ли автор требовать от зрителя особых знаний только для того, чтобы тот мог оценить его произведение?

Когда Сергей Параджанов закончил в 1968 году один из лучших своих фильмов «Саят-Нова», основная претензия к нему со стороны цензуры и партийного начальства заключалась в том, что стилизованный под почти статичные формы изобразительного искусства фильм… не рассказывает о жизни Саят-Новы.

Это привело к непоправимым последствиям. Для проката внутри Армянской ССР картина была значительно сокращена (до продолжительности 1 час 17 минут) так, чтобы в ней стало меньше религиозных образов и сцен, которые можно толковать как эротические, а главное – в которых не упоминался Саят-Нова. Фильм остался обобщенной историей Поэта, а его название было изменено на «Цвет граната». В Армении он вышел в 1969 году.

Но на этом злоключения «Саят-Новы» не закончились. Для того чтобы картину можно было показывать на всей территории Советского Союза, ее перемонтировали и сократили под руководством Сергея Юткевича до 1 часа 13 минут. Эта версия фильма вышла в прокат только в 1973 году.

Сегодня доступны восстановленная армянская версия фильма и короткометражный фильм Левона Григоряна «Воспоминания о „Саят-Нове“» (2005), в который вошли материалы, вырезанные из фильма Параджанова. Но за что же советские киночиновники ополчились на фильм, почему они решили, что «Саят-Нова» не рассказывает о Саят-Нове?

По-своему они были правы. В фильме практически не было речи, и уникальный изобразительный язык Параджанова, опирающийся на выразительность живописи, пластику, образность, символы и аллегории, почти ничего не рассказывал человеку, не знакомому с творчеством и историей жившего в XVIII веке поэта Арутюна Саядяна, о Саят-Нове. И только посвященному зрителю предстоял увлекательный диалог с автором фильма, который делился с аудиторией своим видением пути поэта, выраженным на весьма специфичном для Параджанова языке образов.

Но, с другой стороны, как еще рассказать кинозрителю насыщенную самодостаточную историю, основанную на известных фактах или существующих произведениях? Пожертвовать богатством сюжета ради экспозиции? Ничего не сокращать и добавить экспозицию, каким бы длинным ни получился фильм?

Все это возможно. Но есть и третий вариант – пренебречь излишне подробной экспозицией, как и сделали авторы фильмов «Ирония судьбы, или С легким паром!», «Москва слезам не верит», «Аритмия» и «Сердце мира». Те, кто живет в нашей стране, и так все поймут. Ведь не стал же Ясудзиро Одзу предварять свой великий фильм о разрыве между младшим и старшим поколением «Токийская повесть» (1953) подробной экспозицией, которая объясняла бы непосвященному зрителю японские семейные традиции и тектонические изменения, произошедшие в них в связи с тотальной урбанизацией страны начиная с 1920-х годов?

Этот способ построения истории – без существенного количества элементов экспозиции, необходимых для полного понимания контекста фильма, если зритель может получить их из других источников, – я рискнул назвать в рамках этой книги контекстным нарративом.

Если фильм Алексея Германа-старшего «Трудно быть богом» (2013) посмотрит зритель, не знакомый с одноименной повестью Аркадия и Бориса Стругацких, ему придется трудно. Из краткого закадрового комментария он, конечно, узнает о том, что действие картины происходит на другой планете, очень похожей на Землю, но надолго отставшей от нее в развитии, и что на планете живет около 30 земных ученых, но для того, чтобы расставить по порядку все места и части действия, этого недостаточно.

Следить за действием легко в том случае, если зритель заранее хорошо знает, что именно и где именно будет происходить, потому что интерьеры дома главного героя фильма Антона, он же Румата Эсторский (Леонид Ярмольник), почти ничем не отличаются от интерьеров королевского дворца или, скажем, тюрьмы.

Следить за диалогами легко, если зритель заранее знает, о чем в них говорится, потому что они максимально приближены к тому, как звучит обычная нелитературная, неинформативная, косноязычная человеческая речь, – в диалоги лишь добавлены подсказки, которые либо знакомы зрителю по тексту повести («Я тебе что про микробы рассказывал?», «По габарям», «Не обнажай в таверне!»), либо нет.

Главная работа, которая проделана авторами фильма, – это максимально подробное, практически под микроскопом, изучение мира, в котором совершается действие. На самом деле не так уж и важно, что там происходит. Вспоминается подход Андрея Тарковского – в восьми новеллах «Андрея Рублева» могло совершаться все что угодно: избиение язычников, ослепление мастеров-резчиков или набег на город – общего смысла картины это не меняло. В мире, построенном для фильма «Трудно быть богом», мог бы по-своему развернуться сюжет «Обитаемого острова» или «Попытки к бегству» тех же Стругацких. Но Герман остается верен исходному тексту, и все, что происходит в фильме, почти точно соответствует оригиналу, за исключением пропущенного эпизода встречи Руматы с доной Оканой.

Знание текста повести Стругацких позволяет узнавать героев без их представления в фильме – сразу видно, кто здесь барон Пампа (Юрий Цурило), а кто Рипат (Валерий Болтышев), кто дон Рэба (Александр Чутко), а кто Арата Горбатый (Валентин Голубенко). В противном случае все эти люди сливаются в некоего коллективного антагониста, которого очень трудно понять. Без предварительной подготовки фильм тоже можно смотреть, но это получается совсем другой фильм.

Изобразить мир грязного, невежественного, больного, вонючего Средневековья, которое ненавидит своих «умников и книгочеев» – интеллектуалов, ученых, поэтов и изобретателей, – было главной целью Алексея Германа. Все, что у Стругацких написано между строк или дано по тексту впроброс, у Германа заявлено максимально жестко, выпукло и страшно. Именно на это подробное, честное, нелицеприятное, гиперреалистичное описание мира у него и ушло три часа экранного времени. Поэтому смотреть фильм рекомендуется только тем, кто хорошо знает текст литературного произведения.